Дежа вю
Так получилось, что вторым моим мужем был военный, парень из спецслужб – тогда только начинал служить.
Сначала он был другом семьи, потом у нас случился скоропалительный роман, быстро сошел на нет, и стали мы жить, как жили – каждый своим. И вдруг звонит он мне и сообщает, что отправляют его в Чечню – в командировку на полгода, в Грозный. А дело было еще в те годы, когда оттуда и цинки шли, и друзья мои некоторые уже с ранениями в госпитале лежали…
И меня переклинило. Я физически помню это ощущение – это чувство на разрыв. Он уходит, а я остаюсь. Полная растерянность и неопределенность, и страх. Что мне теперь делать? И я сделала единственное, на что в тот момент оказалась способна, на что толкнула меня моя внутренняя инерция. Я сказала, что буду ждать. Только вернись живым! Дальше всё было, как в кино – как по сценарию, давно и не мной написанному. «Прощание славянки» на вокзале: «Не плачь, я обязательно вернусь». Я писала ему, он слал мне приветы через жен своих сослуживцев, передавал цветы с возвращавшимися друзьями, предложение сделал по спецсвязи из Моздока: «Ты хотела красное платье? Шей!» Он вернулся. «Как я выжил, будем знать, только мы с тобой…» И у меня было на свадьбе ярко-алое платье...
Мы развелись через полгода, когда морок спал. И я, помню, долго потом не могла понять, как же так получилось – что это было со мной? Как я влетела с размаху в этот брак? И ведь письма ему писала – да какие письма! Соцсетей еще не было, вся энергия чистого творчества уходила на тетради писем – они еле вмещались в конверты. А оказалось, что я не знала его совсем, что напридумывала и влюбилась в мираж, в несуществующий образ... И однажды моя подруга, жена его товарища, с которой мы очень сдружились, сказала мне: «Диана, так ты не ему писала – ты деду своему писала, на ту войну, в 40-е. Ты его спасала».
Тогда у меня всё сложилось – весь мой морок. Я не психолог – психологи лучше объяснят, но я вижу сейчас, как тогда сработала обкатанная предыдущими поколениями программа. Мужчина, который меня любил, уходил по призыву. Он шел воевать – за родину, за меня. И мой долг – защитить, охранить, быть с ним, «жди меня» и прочее-прочее. Я попала в легенду, в историю – в миф. Я росла на рассказах деда о войне, на фильмах, на книгах, стихах и песнях – и я точно знала, как должна поступить. «Не надо думать, с нами…» да, наше бессознательное все за нас решит – оно реагирует быстрее. Я не думала, как поступить, - та часть меня, которая была способна думать, лежала в обмороке. И встала часть более древняя – она знала, как надо. Всегда так делали – всем помогало.
И вот сейчас та же история разворачивается уже на уровне общества. Я вижу, как у сотен тысяч людей срабатывает сценарий – родовой, поколенческий. Как падает в обморок способность думать и осознанно принимать решения, опираясь на конкретную реальность, на здесь и сейчас. Как поднимается в рост мифологическое мышление. Как включается та же риторика – как нами манипулируют, «нажимая на кнопки» наших бессознательных реакций. Память слишком сильна – и за спинами наших мужей и братьев встают наши деды и прадеды. И нам кажется, что это та же война, та же бесконечная битва между добром и злом. И риторика пропагандистов всё льется и льется, раскручивая маховик… И вот уже звучит «Прощание славянки» и до «Священной войны» недалеко.
Но это не та война. Самый главный урок, который извлекла я для себя из той истории – ни одна война не та же самая. Ничего не повторяется полностью – всегда есть другие условия, которые нужно учитывать. Очень легко действовать, когда активируется бессознательная программа – там масса энергии, на которой горы можно свернуть. Но «отходняк» потом очень жесткий. Выход из экзальтационного похмелья и возвращение в разум дается потом не просто.
Убивать нельзя. Никогда. Ни за какую идею. И я не буду подавать патроны.
